Алексей Сахнин: Диспозиция-2011

03.01.2011 г.  сайт Левый Фронт

Удивительное дело, как быстро оказались забыты даже самые очевидные уроки мирового экономического кризиса. Сегодня в равной степени воспроизводятся графики биржевых показателей и благодушные реляции масс-медиа пятилетней давности. Так же как в 2000-2006 гг. без всякого роста в реальном секторе галопируют цены на нефть, золото и зерно, основные спекулятивные инструменты, повальные вложения в которые свидетельствуют об отсутствии инвестиционных перспектив в других секторах экономики. И точно так же, как пять лет назад, инфантильные журналисты бизнес-изданий и профессионально оптимистичные чиновники радуются росту статистических показателей и биржевых ценников, словно пропорционально цене барреля растет их собственная зарплата. Что, впрочем, не исключено.

Если официальная экономическая хроника (во всяком случае, в России) призвана работать в качестве антидепрессанта (однако очень слабого на практике), то массовая потребительская эйфория, распространенная в «тучные годы» среди обывателей, уступила место унынию и страхам. Большинство людей перестали верить в рост собственного благосостояния в обозримом будущем, а тех, кто субъективно ощущает улучшение своего жизненного уровня уже сейчас вообще можно пересчитать по пальцам или в столбик (взяв, например, за основу списки миллиардеров, публикуемые Forbes). Соответственно, разрыв между официальной, «пропагандистской» доктриной и массовым сознанием быстро растет.

В золотые годы путинской стабильности наркотик растущего потребления действительно довольно эффективно поддерживал общество в состоянии транса, в котором официальная пропаганда воспринималась как новый стиль «клубной музыки»: никто всерьез не верил, но было не модно спорить. Теперь опьянение постепенно проходит (а кого-то уже ломает), а трескучая болтовня андроидов с высоких трибун из фонового сопровождения превращается в раздражитель.

Чего не могут верхи

Мне очень понравился комментарий одного из читателей на сайте пресс-центра Ходорковского, который обращаясь к президенту страны, призывает его не тушеваться перед своим предшественником и доказать свою самостоятельность. «Докажи, а мы поможем», - пишет комментатор.

Многословный анализ каждой реплики членов тандема, чаще всего банальной и обтекаемой, уже превратился в целое ремесло, которым успешно кормится значительное число «политологов». Причем в оппозиционной среде стало правилом хорошего тона критиковать Путина, а Медведева оценивать нейтрально или благожелательно, как бы подталкивая его к конфликту с премьером. Дело не в том, что глава государства вылеплен совсем не из того теста, из какого лепятся обыкновенные герои, и даже не в том, что (как сказали бы злопыхатели) он – ничтожество. И проблема не в его взглядах, которые мне лично кажутся разновидностью социального расизма. Просто крайне инфантильно считать, что судьба страны может полностью зависеть от действий одного человека. А именно такой архаической логикой руководствуются те, кто отслеживает каждое противоречие, реальное или надуманное, в словах президента и премьера. Злонамеренному и жестокому властителю, в соответствии с этой логикой, должен противостоять добрый и благонамеренный. Дело лишь в том, чтобы идентифицировать реальных персонажей с этими вечными ролями.

В действительности, борьба в правящей олигархии, конечно, идет постоянно, а в последнее время она заметно обостряется. Но ее природа не в личном противостоянии и даже не в идеологической дискуссии о демократии (как это иногда кажется либеральным публицистам), а в конкретных противоречиях выстроенной в предыдущие годы социально-политической системы, которая не позволяет разным элитным группировкам искать компромисс друг с другом с помощью «нейтральных» механизмов электоральной политики. По понятиям, восторжествовавшим в суверенной демократии, арбитраж в экономических и хозяйственных спорах господствующих кланов осуществляется в одном центре. На каком-то этапе это позволило упорядочить отношения внутри господствующего класса новых собственников, консолидировать их власть над обществом. К тому же выгодная конъюнктура позволяла смягчать конфликты борющихся за ресурсы финансовых и промышленных групп. Но вот, семь тучных лет миновали, и у капитанов бизнеса теперь осталось меньше возможностей для маневра. Для них теперь отстаивание своей позиции зачастую становится вопросом жизни и смерти (взять для примера хоть спор «хозяйствующих субъектов» вокруг «Норильского никеля»). И теперь негибкость системы с одним центром принятия решений становится нетерпимой. Надо либо добиться прозрачности механизма ведения дискуссии, либо подчинить механизм принятия решений самому себе, в ущерб остальным «уважаемым людям». Но есть и еще одно обстоятельство. Кризис выявил ущербность российской модели капитализма, ее уязвимость перед внешними потрясениями. Одновременно, в стране оказался практически исчерпанным потенциал восстановительного роста, ограниченный узостью внутреннего рынка и тотальной коррупцией на всех уровнях. В ситуации стагнации и кризиса единственный способ поддерживать прибыльность бизнеса – усиливать эксплуатацию труда и снижать «социальные затраты».

Страну ждет демографическая яма, ведь в будущем году 20 лет исполнится тем, кто родился в год распада СССР. А поколение 1990-х – самое маленькое в истории страны. Зато число пенсионеров будет только расти. То есть, с точки зрения бизнеса и чиновников, рабочих рук станет меньше, а «нахлебников» больше. При этом, несмотря на трескучую болтовню, никакой реальной модернизации, как известно, не происходит, напротив, продолжается стремительная деградация всех социальных систем, а заодно и технической инфраструктуры страны. В этих условиях, элита готовится отказаться от «балласта» социальных гарантий. В конце концов, борьба идет за то, какая именно команда станет проводить этот курс.

На горизонте маячит новая волна радикальных антисоциальных реформ. Время поджимает, и самые «уважаемые господа» вынуждены публично проговариваться о подобных планах и предложениях, как это сделал недавно олигарх Прохоров. Если чудовищная реформа образования уже запущена, то аналогичные преобразования в сфере ЖКХ и в пенсионной системе нам предстоят в ближайшее время. А лидеры бизнес-сообщества откровенно говорят о необходимости увеличения пенсионного возраста и рабочей недели, а также об отечественном аналоге «закона первого найма», с которым сражались французские трудящиеся два года назад.

Однако часть политического истеблишмента опасается социального взрыва, стремясь растянуть время реализации антисоциальной программы, ограничить ее, маневрируя между требованиями бизнеса и интересами большинства. И это тоже ведет к обострению противоречий в элите, к ее попыткам уйти от существующей модели «решения вопросов».

В этих условиях личные отношения в тандеме имеют скорее символическое значение. Раскол элит становится фактом вне зависимости от того, чем закончится торг между командами бывшего и дежурного президентов.

Более того, если столкновения между Медведевым и Путиным, на которое так рассчитывают либералы, вообще не произойдет, это может лишь ускорить распад элитного консенсуса. Вокруг Путина сложилась группа людей, чье стремительное восхождение к вершинам богатства и политического влияния было напрямую связано с именем второго президента, а его сохранение во власти служит единственной гарантией неприкосновенности их собственности и самой свободы. Таким образом, Путин может быть просто обречен выставить свою кандидатуру на следующих выборах. Однако не все, что хорошо для г-на Тимченко, хорошо для всей российской олигархии. Кроме того, это похоронит надежды на умеренные преобразования сверху, на улучшение отношений с западной элитой, на ограждение бизнеса от рэкета и произвола со стороны силовиков. В таких условиях не просто значительная часть, а подавляющее большинство господствующего класса может оказаться в оппозиции к режиму.

Чего могут низы?

Тормозя реализацию требований господствующего класса, правящая верхушка сужает собственную социальную базу, идя на радикальные антисоциальные реформы, она получает массовое сопротивление на улицах. Такова дилемма правящих. С социальным сопротивлением в минувшем году, как известно, ситуация уже сдвинулась с мертвой точки. 2010 год начинался с «городских восстаний», самым ярким из которых стали события в Калининграде (но вполне серьезные волнения происходили и в других городах – Архангельске, Ижевске, Ангарске). Потом почти дошло до взрыва в Междуреченске. Одновременно в столицах, где профилактика протестов является приоритетом власти, нарастали выступления как оппозиции («Стратегия 31» и «День Гнева», превратившиеся в резонансные события общественной жизни), так и социальных движений (защитники Химкинского леса и противники питерского «газоскреба»). Наконец, под завязку года – события на Манежке.

В обществе возникли, пусть микроскопические, но вполне жизнеспособные ядра социального протеста. За годы, прошедшие после монетизации льгот, в стране выросли лидеры и актив социальных движений, тысячи людей получили новый опыт низовой самоорганизации. В ходе острых столкновений было выработано новое знание: даже в прямом столкновении с бизнесом и властью (почти всегда образующими трогательный симбиоз) есть шанс на победу, а солидарность – важнейшее оружие. Не только активисты, но и пассивные зрители воочию наблюдали, как казалось бы безнадежная борьба энтузиастов против сноса московского «Речника» или строительства «Охта-центра» превращается сначала в медиа-событие национального или даже международного уровня, а потом кончается поражением «небожителей», губернаторов и олигархов.

Пять лет подобный опыт накапливался во всех уголках страны. Воспитывались десятки и сотни организаторов массового движения. Сама тема борьбы за свои права из маргинальной превратилась в одну из наиболее привлекательных стратегий социального поведения. Широкую известность получили лидеры наиболее сильных и успешных движений – Этманов, Чирикова, Удальцов. Однако наработка опыта социальных движений слабо подается регистрации. Чиновникам (да и обывателям) кажется, что подавив очередную вспышку, внеся в ряды противника раскол, запугав лидеров, власти могут решить проблему. Однако мало кто замечает, что постепенно меняется качество самой социальной среды. Каким сюрпризом для публики стал масштаб волонтерского движения, развернувшегося летом 2010 года на волне борьбы с пожарами, в ходе которой в очередной раз выяснилась полная некомпетентность и беспомощность государства! А ведь это движение было бы невозможно без истории борьбы с монетизацией льгот, точечной застройкой, нарушениями экологических и жилищных прав. И уж совершенно точно: отношение к власти внутри этого стихийно возникшего актива радикально отличается от рейтингов, публикуемых ВЦИОМ.

В 2005 году власть, разорвав в одностороннем порядке социальный контракт с населением, спровоцировала весьма мощный взрыв: в считанные дни на улицу вышли 3,5 млн человек. Однако им не хватало опыта, умения сформулировать свои требования, выработать тактику и стратегию борьбы. Практически не было лидеров. В результате, не будучи поддержана статусными партиями, «седая революция» быстро сошла на нет, однако, предварительно, заставив власть отступить, практически аннулировав монетизационную реформу. С тех пор появилось почти все, чего не хватало в 2005 году. И хотя новый подъем массового социального движения будет вызван абсолютно новыми причинами и неизбежно выдвинет новых лидеров, потенциал низового движения сегодня намного больше. И это ключевой фактор.

Козлы-провокаторы: об ошибках и искушениях массового движения.

Правящие круги понимают, что наступающий год (да, наверное, и все десятилетие) не сулят ни улучшения экономической ситуации, ни возрождения былого единства в их собственных рядах, ни прежней покорной пассивности со стороны подданных. И, как умеют, стараются сохранить инициативу в своих руках. Единственным, в таких случаях, способом: подталкивая массы на заведомо безопасный для привилегированных и тупиковый для них самих путь.

Если социальный взрыв сам по себе все больше кажется неизбежным, то самым актуальным становится вопрос о том, какую форму он приобретет (а возможны разные: от революции до погрома). Ответом российской власти на этот вопрос является Манежная площадь.

«В конечном итоге не так важно, в какой пропорции это событие обязано тайным играм силовых структур, администрации Президента или организационным усилиям крайне правых, – пишет Илья Будрайтскис. – Главное - каким образом и почему это событие способно радикально изменить общественную повестку. В чем секрет механизма, заставляющего моментально из десятков и сотен конфликтов выделить и сделать доминирующим один. В какой момент из богатых и бедных, облеченных властью и бесправных, милиции и граждан, молодых и взрослых, мужчин и женщин люди превращаются в русских и кавказцев».

Действительно, элита готова сделать ставку на один из реально существующих в обществе культурных конфликтов, чтобы вся энергия социального протеста пошла в русло противостояния, не угрожающего позициям самой элиты, не ставящего даже вопроса о легитимности всей социально-экономической системы. Вопрос лишь в том, сумеют ли козлы-провокаторы на Манежке увлечь за собой все общество, заставив забыть про богатство и бедность, про привилегии и бесправие, про свободу и несвободу? Или, наоборот, втягивая аполитичных подростков в уличную борьбу, власть прививает самым убежденным обывателям вкус к политической борьбе, разрушая ту призрачную стабильность, которая служила главным аргументом в легитимации правящего режима все последнее десятилетие? Хитрые планы политтехнологов нередко в истории приводили совсем не к тем результатам, которые планировались социальными инженерами. Разве организация погромов уберегла русский царизм от краха?

Но есть еще более проверенный спектакль, который столетиями вовлекает миллионы угнетенных в комичный выбор между кандидатами на роль дежурного угнетателя. И, кстати сказать, наступивший год в России – год предвыборный. И, хотя российская электоральная машинерия глубоко дискредитировала себя за последние годы, и поверить в нее, кроме российского интеллигента мало кто решится, она также будет использоваться для того чтобы увести внимание людей от реальности в область виртуальных парламентских (псевдопарламентских) комбинаций.

Но до бесконечности играть в наперстки со 140-миллионным народом нельзя. Потенциал социального возмущения очень высок, и выпустить его в свисток этнических столкновений или выборов "по Чурову" вряд ли полностью удастся. Вернее, удастся только в одном случае: если погрому и Чурову совсем не будет внятной альтернативы. Альтернативы на уровне риторики, программы, политической практики (от уличных акций до новых механизмов народного представительства), и, что не менее важно, - организации и лидеров.

Формированием всего этого и должны заняться те, кто не хочет оказаться статистом или жертвой в эпоху грядущих больших перемен.

Алексей Сахнин